Стихи моей жизни 

Венский вокзал

Я помню "Западный" вокзал. Так, не вокзал - одно названье.
Сраженья гул ушел на запад и постепенно вовсе смолк.
На рельсах сидя отдыхал прошедший укомплектованье,
А проще - заново рождённый, наш боевой стрелковый полк.

О том, что завтра будет, мы не говорили суеверно.
В дыму и копоти над Веной апрельский вечер догорал
И очень юный лейтенант, учитель музыки наверно,
Красиво на аккордеоне нам вальсы Штрауса играл.

И на платформу вполз состав, идущий на восток куда-то,
Шел медленно и осторожно, как бы стараясь не греметь,
В вагонах, в тех, что возят скот, стояли дети в полосатом
Так ужасающе худые, что жутко было посмотреть.

Состав вздохнул и тихо встал, поскрипывая тормозами.
В другое время я бы думал, что это зрения изъян -
Скелетики в товарняках с пустыми темными глазами.
Одни глаза. Сейчас такими рисуют инопланетян.

Скупой военный разговор на полуслове прерывая,
Мы замолчали. Всех вернее здесь подходило слово "шок".
И наступила тишина на самом деле гробовая…
Я как лунатик сел на рельсы и стал развязывать мешок.

И вся стрелковая братва от онемения очнулась,
Волна шинелей колыхнулась, для наших нет беды чужой,
Солдаты, гравием хрустя, к вагонам шли и вверх тянулись,
Протягивая этим детям всё, что имели за душой.

Тушёнка, сахар, сухари, всё из потаек извлекалось,
Трофейный шоколад, галеты, компот, трофейная халва,
И мужики, в бою – зверьё, всё повидавшие, пытались,
Сквозь неудержанные слёзы, найти поласковей слова.

Сопровождавшие детей медсёстры-девушки примчали,
Они метались вдоль состава, весь полк пытаясь вразумить,
Отталкивая нас назад, они рыдали и кричали –
Солдатики, остановитесь! Нельзя! Нельзя детей кормить!

Пришедшие на тот перрон две местных тётки с узелками
Упали разом на колени там, где стояли в пыль и грязь,
И, наклонившись до земли, и, заслонив лицо руками,
Раскачиваясь, жутко выли толи казнясь, толи молясь.

Гнетущий хор людской беды звучал нелепо и нестройно,
Народ не мог остановиться в порыве чувства своего.
И только дети в полутьме стояли тихо и спокойно
И их глаза на бледных лицах не выражали ничего.

До нас дошло - кормить нельзя. Мы всё сложили аккуратно
На полках первого вагона, где был устроен лазарет.
В последний раз я в те глаза взглянул, и стало мне понятно...
В тот миг отчётливо и ясно я осознал – Что бога нет!...

Война не ждёт, мы шли вперёд. Наш мир нуждается в защите.
Недалеко в моей колонне шёл пожилой седой солдат
И всё шептал: - Простите, деточки… Ох, деточки простите…
Как будто он и правда в чём-то был перед ними виноват.

Инопланетянин о поцелуе

Смотри-ка - прежде чем предаться акту,
С целью продолжить глупую породу,
Он присосался к пищевому тракту.
Причём заметь - не к выходу, а к входу.

Про олигархов

Являя роскошь напоказ,
Один из нынешних мутантов
Из золота и бриллиантов
В сортире сделал унитаз.

Другому в голову взбрела
Идея – словно в гастрономе
Купить супермодель Наоми.
Зачем? Да так... Чтобы была.

А третий будущей жене,
А может просто изживенке,
На наворованные деньги
Купил участок на луне...

Одним на хлеб и молоко
В трудах копейки достаются,
А эти су...и расстаются
С деньгами просто и легко.

Друзьям на золотую свадьбу

Ах как летят года. Полсотни лет!
За это время целый белый свет
Так сильно изменился! А когда-то...

Всё вроде только-только началось,
Глядишь уже полвека пронеслось.
Полсотни лет - внушительная дата.
И пудом соли тут не обошлось.

Я встретился с задачей непростой,
И думаю на свадьбе золотой: -
Полвека! Это мало или много?

Минуты очень медленно бегут,
Когда вся жизнь - нелёгкий горький труд.
Но если жизнь - счастливая дорога,
То не заметишь, как и промелькнут!

Увы, тут есть ещё одна беда -
Как тяжело бывает иногда
Возлюбленным сердцам понять друг-друга!

Хоть браки одобряют небеса,
Но в мире невозможны чудеса -
Нам до конца не раскусить супруга,
Хоть сотню лет гляди в одни глаза.

В конце-концов, я подведу итог:
Полвека - это очень малый срок,
Чтоб в близком человеке разобраться.

И перед тем как продолжать банкет
Примите мой бесхитростный совет:
Я думаю - Вам надо постараться
Прожить в любви ещё полсотни лет!

Храбрецы Интернета
(Эдуард Лимонов)

Храбрецы Интернета —
Великие Кормчие «мышки»
Вдохновенные трусы, с ленивой губой
Эти юные старцы, седые мальчишки
Выплывают они в океан голубой

Звонко лают в пространство —
Ведут меж собой перепалки
Всё узнали и знают и всех затмевают собой
О Великие люди! Колумбы на кресле качалке!
Каждый нажил уже, иль еще наживет геморрой

Революцию любят они обсуждать, демагоги
У пикейных жилетов, у них планетарная спесь
коноплевы и маляры равно глупы и убоги
Хотя дугины тоже средь них истеричные есть…

Что не вечер, безмолвные речи так страстны
Раскричатся бывало, давя и на «мышек» злобясь
Как один бесполезны, никому не опасны
Современная плесень. Мгновенная связь…

Храбрецы Интернета…
Колумбы на кресле-качалке
Хаусхоферы, Бисмарки спальных районов у МКАД
«Генштабисты» в кавычках ведут меж собой перепалки
Впали глупые дети и дяди в азарт…

Это я говорю вам, отец Эдуард…
.................................................................................................

Эпиграмма

Истерично биясь в обвинительном сладком экстазе,
Откровенно кичишься дешёвой своей правотой,
А в последней надменной, отчетливо выспренней фразе,
Ты ещё бы, голубчик, добавил словечко "святой".

Околпачив своей пропагандой простых ребятишек,
И, рискуя им жизнь покалечить на несколько лет,
Ты, блаженный, послал безответных и глупых мальчишек
В личных целях пиара, изгадить простой лазарет.

И не нужно вещать обвинительным менторским тоном,
Для серьёзных рисковых поступков кишка-то тонка.
Ты вернулся в Россию убогим, поганым "Гапоном".

Тфу, засранец! Сумел довести до греха старика.

Давай начнём с тобой роман

Давай начнём с тобой роман.
Слегка переступив границу,
Напишем первую страницу.
Пусть благочестия туман
Сокроет истинные лица,
Ссылаясь на самообман.

Начнём неспешную игру
Уверенности и покоя.
Под звук английского гобоя
Мы облачимся в мишуру
Викторианского покроя
Из мыслей, тех, что поутру.

Доверив запертой двери
Смиренье дерзкого Амура,
Под мягким светом абажура
Мы проболтаем до зари
О стоицизме Эпикура
И чистом слоге Валери.

И, не посмевшие свершить,
Решившие, что рановато,
Законной гордостью объяты
Мы будем дальше тихо жить,
Так целомудренны и святы,
Что не торопимся грешить.

Давай продолжим наш роман

Давай продолжим наш роман,
Приняв его как неизбежность,
И будем холить нашу нежность,
Излечиваясь от душевных ран,
Оберегая безмятежность
Как неизменный талисман.

Высок, немного неуклюж,
Торжественно и безопасно
Наш флирт пойдет волнообразно
По зеркалам осенних луж,
Подчёркивая ежечасно
В сплетенье аур сходство душ.

Как в ловкой магии витрин,
Увязнув в нравственном декоре,
Освободимся в мудром споре
От притяжения перин,
И будем слушать, как в миноре
Тоскует гордый Лоэнгрин.

Мы не позволим, обнажить
Влеченье даже на мгновенье,
Случайным соприкосновеньям
Не дав нам головы вскружить
До сладко-горького забвенья...
Не станем спешкою грешить.

Мы продолжаем наш роман

Мы продолжаем наш роман.
Наивно, без предубежденья,
Поверив в чудо совпаденья
Венериан и марсиан,
Начнём вдыхать как наважденье
Взаимодействия дурман.

И, не сумевшие прервать
Неосторожных рук касанье,
Шагнем, как овцы на закланье,
Присядем рядом на кровать,
Стараясь тяжкое дыханье
От собеседника скрывать…

Как скоротечны вечера
В стране любовного недуга.
На кромке чувственного круга,
Прощаясь, так же как вчера,
Мы долго смотрим друг на друга –
Быть может всё-таки пора?

Но, нет. Не надо ворожить,
Гаданье - промахов основа.
Не будем прутиком сосновым
Костер вулкана ворошить.
Мы, мудрецы, решаем снова -
Грешно! Нам некуда спешить.

Пусть продолжается роман

Пусть продолжается роман,
В подробностях не повторяясь дважды...
Но, под напором нашей жажды,
Степенности непрочный план,
Вторгаясь в жизнь, сметёт однажды
Желаний дерзких ураган.

От вожделения пьяны,
Забыв о нормах этикета,
Мы разбросаем по паркету
Средь напряжённой тишины
Фрагменты наших туалетов,
Что оказались не нужны.

Забьют сердец колокола,
Предвестники греховной власти,
От накатившегося счастья.
И, раскалившись добела,
В неистовой сплетутся страсти
Безумствующие тела,

Устав рассудку доверять,
Вознагражденьем за страданья,
На высшем пике обладанья
Начнут над миром воспарять,
И буйствующее сознанье
Сумеют вместе потерять!... ...

Стремясь прощенье заслужить,
Мы станем, в качестве расплаты
За предыдущие утраты,
Любви божественной служить
Неукоснительно и свято.
И всё грешить... грешить... грешить...

Дисбактериоз

На всех столах микстуры и таблетки,
Дочь плачет и живет как на износ
И внук кричит всю ночь, а доктор детский
Диагноз ставит – "дисбактериоз".

С невысохшими на щеках слезами,
В беззубый рот засунув кулачок,
Глядит на мир печальными глазами,
Привыкший к горьким ложкам мужичок.

И бьётся боль которую неделю
В малюсенькой измученной душе.
Бог!! Чем мы так грешны?!! Что в нашем теле
Бактерии не водятся уже!

Медведеву

Он поначалу что-то суетился,
Хотел всем гнидам гайки закрутить.
Став президентом не шутя грозился
Мздоимцам руки поукоротить.

Чтобы не взятки, а её намёка
Боялся каждый коррупционер!
Но, от борьбы «без страха и упрёка»
Сошел до мягких превентивных мер,

От лозунга - «Принять крутые меры»
Скатился до подсолнечной лузги…
Видать ему друзья-функционеры
За это время вправили мозги.

Ненастье

Ненастье всю вселенную накрыло,
Погода дрянь – промозгло и темно.
Печальный дождь настырно и уныло
Всю ночь стучал - просил пустить в окно.

Очнулся день в безрадостном рассвете,
Восторженным прогнозам вопреки,
Мир в старомодном черно-белом цвете.
Погода дрянь - капризничают дети
И морщатся от боли старики.

Число

Пустая ночь, пустой экран, унынье в целом мире,
На улице царит зима и вьюжная метель.
И у меня в душе зима, поскольку на "стихире"
О Вас неслышно новостей уж несколько недель.

Печальной музыки души печальная основа –
Болею, кашляю, простыл, кружится голова.
Встаю, включаю Интернет и ударяюсь снова
Как будто в запертую дверь в число - сто двадцать два.

По старчески преодолев постыдное бессилье,
Явленья Вашего я жду, как светлый божий глас,
И хоть корю свои года подрезавшие крылья,
Но благодарен им за то, что ниспослали Вас.

Надеюсь, колкая судьба свои изменит свойства,
Не превратив мои стихи в напрасные слова.
Надеюсь, Вы простите мне пустое беспокойство
И детский страх перед числом – числом сто двадцать два.

О приёмах борьбы

Смотрю на запад - все бойцы и патриоты.
К примеру: власть решит не вдоль а поперёк.
Поднять налоги или там урезать льготы...
Лишь только слух. Лишь только маленький намёк, -

Народ правительству уже вправляет роги!
Плакаты в руки. Копам спуску не даёт.
Или глядишь, уже блокирует дороги
И в министерствах кирпичами окна бьёт.

Там гражданин-то в голы руки не даётся,
Там что ни мелкий буржуа – уже боец,
Не отступает ни на шаг и насмерть бьётся
Со сволочами как боксёр или борец...

Но только слышал я - при всём авторитете
Таких систем как карате или дзюдо,
Среди учений боевых на белом свете
Есть наивысшее искусство – Айкидо.

Там принцип прост - когда дела дошли до драки
Не бейся с мельницами, ты-ж не супермен!
Не стой как пень, уйди от линии атаки...
Так поступает каждый русский бизнесмен.

Не противляясь ни делами, ни речами
Отступит в тень, пропустит мимо остриё,
Недоумённо глянет вслед, пожмёт плечами,
Почешет маковку и снова за своё.


P.S.

Но хоть зело хитер предприниматель наш,
В тени большого производства не создашь.

О жизненных ценностях

Раз у меня, на кухне дома,
Как из прошедшего привет,
Сидел Андрюха, мой знакомый,
Исчезнувший на тридцать лет.

Под водочку и под пельмешки
Всё говорил, не умолкал,
Всё, с ядовитою усмешкой,
За мягкотелость попрекал.

- Прости, коль я тебя обидел,
Но ты дурак с младых ногтей!
Ты в жизни ничего не видел -
Один тянул двоих детей.

Он говорил мне с укоризной
- Ты вечно с бабами несмел.
Вот я в своей весёлой жизни
Две сотни шлюх переимел!

А я смотрел с простецкой рожей
В его язвительный прищур
И думал – вот везёт! Но всё же…
Две сотни - это чересчур.

И у меня любовь случалась,
Не обходила стороной,
Но мне всё женщины встречались.
Я шлюх не видел ни одной.

А он, хвалясь луженой глоткой,
Проникновенно заявлял,
Что выпил два вагона водки.
Уж погулял, так погулял!

Увы, я в проигрыше снова,
Опять в обиде на судьбу.
Я, выпитого мной спиртного,
И ящика не наскребу.

А вот читать любил безмерно,
Читал в любой свободный миг
И "проглотил" за жизнь примерно
Два или три вагона книг.

Он продолжал - В тепле и в холе
Я в кабинетах загорал.
Пощупай руку - где мозоли?!
А сколько я к рукам прибрал!

Печально, я и тут не в доле,
С "загаром" мне не повезло.
Я всё пахал, как лошадь в поле,
Всё ставил на ноги село,

В своей "парадной" телогрейке.
Бывало некогда вздохнуть...
Зато меня моей копейкой
Никто не смеет попрекнуть.

Ну а в конце повествованья
Он выдал мне «апофеоз» -
Что мол, детей для воспитанья,
Лупил как сидоровых коз!

Тут я не выдержал. Ответил
- А я своих детей не бил.
Я так любил их, как на свете
Никто наверно не любил.

Я, их заботой окружая,
Побоями не унижал.
Моих за то и уважают -
Что я их с детства уважал.

Он замолчал, набычил шею,
Побагровел аж до ушей,
Наверно думал - я имею
В виду его двух алкашей.

И закипев высокомерьем,
Мне что-то злобно прошипев,
Ушёл, сердито хлопнув дверью.
А я, слегка оторопев,

Стоял и думал у порога
- Как вышло-то, нехорошо...
А впрочем, скатертью дорога.
И, слава богу, что ушёл.